ЗДва наших предыдущих дня описаны в Третьей Главе. А еще шесть до них — в Первой и Второй. Едем дальше.
26 Апреля. День Десятый.
Это кайф — вставать рано, пока все спят. На цыпочках выходить из дома, стараясь не наступить ногами на скрипучие деревянные доски, и через минуту прыгать в бассейн.
Милый Друг все время работает за компьютером — тексты — выбивая на клавиатуре звуки, которые я так люблю. Иногда, закрыв двери, рисует, давая себе передышку. А мы пачкаем посуду. А после, конечно, моем её, плаваем, разговариваем.
Мы с Инной поехали кататься на велосипедах по мошаву (поселку). А потом лежали с ней на футбольном поле и говорили о мужчинах, влюбленностях, любви и сексе. Я впервые говорила об этом с женщиной.
Вечером мы все сели в машину Пирата и поехали к Гальгаль Рефаим.
Просторы, тишина, развалины многовековые, кроличья нора, как её назвал Пират, мы все туда спустились и сидели молча, лягушачий хор в маленьком пруду… Я стала реже пользоваться телефоном, проверять почту, писать в фейсбук. И мне это нравится.
Мы с Замошиком знали, что этот вечер — наш последний вечер здесь. В час ночи бывший мороженщик — Пират, и в прошлом тортовик — муж Инны, попивая вино, говорили о философии Асклепиада, тунце и о многом другом. Милый Друг кормила кошку из своей тарелки. Я очень хотела спать, но мне страшно не хотелось, чтобы этот день заканчивался.
Мы продолжали сидеть.
27 Апреля. День Одиннадцатый.
Этот день был самым ужасным днём в нашем путешествии.
Милый Друг, Пират… Как же я их полюбила. Мы с Замошиком спускались по крутому спуску на наших велосипедах, машины, ветер. А я плачу, не вижу дороги из-за слез, но продолжаю ехать. Я уже по ним скучаю.
В какой-то момент мы с Замошиком решили ехать отдельно до Капернаум: мне захотелось остаться немного у Кинерет, ему — ехать дальше. Капернаум — древний город, который упоминается в Новом Завете. Если верить написанному, Иисус Христос проповедовал в синагоге Капернаума и совершил в этом городе много чудес. Сейчас здесь археологический памятник и два монастыря, православный и католический.
— Ты хочешь продолжать путешествие? — спросила я у Замошика, когда мы встретилисьу монастыря. Я видела, он сам не свой, но толком поговорить до, не было возможности.
— Не знаю.
Мне проще в этой истории. За год жизни в Израиле я поменяла соседей 70, спала на разных матрацах, пользовалась разными унитазами, чаще всего не имела личного пространства. Мне не стыдно спать и есть у чужих людей, потому что после я могу предложить им помыть посуду и помочь в чем-то еще.
Замошик — другое дело. Он человек очень самостоятельный, очень состоявшийся, не привыкший просить. Если бы не я, он бы ночевал в гостиницах и ездил бы на автобусах. Он человек из Тель-Авива, у которого в свободном доступе всегда кофе, хумус, фильтры для сигарет, свой диван и пластинки.
Ему, в отличие от меня, не по кайфу рисковать, катаясь по дорогам Израиля с сумасшедшими водителями и сильными ветрами. Он рискует тогда, когда в этом есть смысл. И его велосипед, у которого только одна скорость, совсем не для этих дорог.
Ему не в радость каждый день думать о том, где мы ночуем сегодня.
Я всем и всегда повторяю:
— Говорите! Главное говорить!
А мы не говорили.
— Ну что ж, когда расходимся? — спросила я.
— Хочешь покатаюсь с тобой еще неделю, чтобы ты…
— Нет.
— Ок.
— Значит, завтра!?
— Завтра.
Ужасный день. Прощание с Милым Другом и Пиратом, а теперь еще и Замошик.
Мы решили эту ночь поспать на берегу Кинерет в палатке, а на завтра я в Цфат, а он в Тель-Авив.
Вокруг нас было много палаток, шашлыков — Песах — люди с семьями выбрались на природу. А мы как бедные родственники — с двумя консервами, чипсами и солеными семечками. И говорить не хочется, и смотреть друг на друга тоже. Не обида, не злость, но неприятный осадок.
Но какая-то глупая шутка, и мы снова можем разговаривать.
— Замошик, давай пообещаем друг другу только одно — всегда говорить.
— Хорошо.
Впервые за пять дней мы нормально поговорили, я его достала своим нытьем о несчастной влюбленности, он меня тоже достал чем-то. Все вернулось на круги своя.
Перед сном я, зайдя в душевую с его флягой, наполненной коньяком «Аист» за 15 шекелей, протирала свою исцарапанную ногу, а перед сном он сказал:
— Кароче, ты как хочешь, а я завтра еду в Цфат.
По-моему, я тогда пихнула его ногой и матернулась. Но это ок, что он остается. Вдвоем веселее.
