В театре “Гешер” состоялась премьера спектакля «Дорога в небытие», в основе которого лежит роман известного израильского писателя Давида Гроссмана, опубликованный в 2011 году. Поставил спектакль Ихезкель Лазаров, ранее сыгравший немало ролей в театре «Гешер» и создавший хореографии к 8 спектаклям театра, в том числе, к нашумевшему спектаклю «Диббук». «Дорога в небытие» — вторая режиссерская работа Лазарова в «Гешере» (после моноспектакля по собственной пьесе «Хези»).
В актерский состав спектакля вошли: Дорон Тавори, Лилиан Рут, Мики Леон, Алон Фридман, Пауло E. Моура, Ноа Колер, Александр Сендерович, Евгений Терлецкий и Рут Расюк.
Три наших автора, побывавших на премьере, поделились своими взглядами на эту необычную постановку.
Даниил Полевой, фотограф, видеограф и дизайнер
Во время ужина он замолчал, подтянулся на стуле и сказал жене, что отправляется на поиски сына. «Куда?»- спросила жена, не поворачиваясь и сдерживая эмоции. «Туда» — муж медленно снял ботинки и носки, и вышел из дома, плотно закрыв за собой дверь.
Спектакль «Дорога в небытие» поставлен по роману Давида Гроссмана, и рассказывает о людях, которые ищут тех, кто так близок, но кто навсегда «ушел».
Мужчина закрывает за собой дверь и задает вопрос в пустоту: «Сынок, ты там?..» Вместе с мужчиной на поиски отправляются жители города, ищущие не столько сына для отца, сколько тех, кого потеряли сами. Грустный сапожник, репортер, записывающий голоса, чтобы хоть что-то осталось после, девушка в желтом плаще, герцог, потерявший не только кого-то, но и себя.
Находят ли они тех, ради кого закрыли двери своих домов? Вернутся ли они к своим женам, своим родителям и своим детям?
Для Давида Гроссмана эта тема очень близка и болезненна — его сын, Ури Гроссман, служивший в израильской армии, погиб во Второй Ливанской Войне.
Существуют вещи, к которым не подходят ярлыки «нравится» или «не нравится», они существуют сами по себе, они рассказывают свои истории, они цепляют за эмоции тех, у кого есть эти самые эмоции. «Дорога в небытие» бьет по нервам, режет на части и не дает оправиться от удара, нанося следующий, еще более сильный и болезненный. Могу ли я порекомендовать этот спектакль? Да, на него необходимо пойти! Это «удар» для умных и чувствующих, понимающих чужие эмоции и не боящихся своих.
Однако уникальность данного спектакля заключается не только в теме романа. Главный постановщик и хореограф — Ихезкель Лазаров — создал невероятный перформанс, в котором каждый зритель становится частью спектакля. Все начинается перед входом в зал, где людям выдают наушники, а их самих выводят на улицу, чтобы зайти в зал со стороны сцены. Так зритель становится участником — актеры ходят между ними, освещенные софитами, сидят на креслах в зале…
Будьте готовы к тому, что вам не дадут сидеть, вас заставят передвигаться по залу, подниматься на сцену и спускаться с балкона, проходить мимо актеров и чувствовать дыхание на своей щеке.
Спектакль совмещает в себе современный танец, пластику, пантомиму и видео, создавая уникальный белый шум одиночества.
В конце, мужчина возвращается, подтягивается на стуле, жена стоит отвернувшись. Спектакль окончен. Но, выходя из зала, ты видишь, что двери на сцену открываются, и в тусклом свете появляются новые зрители, которые еще не догадываются, что через пару минут их заставят выйти из собственных домов и пойти на поиски тех, кто «ушел»…
Саша Мажбиц, ассистент управляющего венчурного фонда
«Дорога в небытие» по мотивам книги Давида Гроссмана. Боль, как она есть.
На одном дыхании я посмотрела сегодня премьеру этого спектакля в театре “Гешер”. И, хотя сам спектакль длится около двух часов, эмоции и мысли, которые он вызвал у меня, категорически отказываются покидать голову еще долгое время после просмотра, а для меня это — главный знак качества спектакля.
То, что происходит на сцене, описывает боль и тяжелую утрату на самом простом, бытовом, ежедневном её уровне. И если чувства в принципе трудно поддаются описанию, то боль и несчастье человека, потерявшего главное в жизни, передать практически невозможно. Давид Гроссман и театр Гешер — смогли… Смогли сделать это, не пытаясь заставить зрителя прослезиться, как это делают голливудские режиссеры. Смогли передать чувства и мысли так хорошо, что несколько десятков израильских старшекласснников смотрели на сцену, не отрывая взгляд, и были тише рыбы в пруду, что им совсем не свойственно, даже в театре.
Я не хотела бы раскрывать сюжет, дабы не портить просмотр тем, кто придет посмотреть его на сцене, но хотела бы предупредить, что постановка очень необычная и потребует от вас немного передвигаться по залу во время просмотра, и это делает её еще лучше.
Хочется добавить пару слов на тему иврита. За 12 лет в Израиле я успела посмотреть не один десяток спектаклей, но такой красивый язык такого высокого уровня встречала очень редко, ну, а стихи на иврите просто оставили меня без слов.
Учитывая, что эти строки рождаются у меня в час ночи только потому, что все еще думаю об увиденном на сцене, я искренне рекомендую посмотреть этот спектакль, эмоции и впечатления от которого — гарантированы.
Вика Шуб, блогер, фотограф
Одним солнечным утром, накануне премьеры очень смелого и необычного проекта, мы сидели в пустом фойе театра «Гешер». Ихезкель Лазаров был удивительно спокоен и выдержан, обаятельно улыбался и ждал вопросов.
— Почему именно Гроссман? — я знаю, некультурно так начинать интервью, но этот ответ я искала с того момента, как увидела, что новый спектакль «Дорога в небытие» или «נופל מחוץ לזמן», по одноименному роману Давида Гроссмана, скоро увидит свет на сцене любимого театра.
— Почему Гроссман? Нет, это не именно Гроссман, дело не в нем, а в романе. Я его прочитал давно, по совету подруги, и никак не мог выкинуть из головы. А когда Евгений Арье (худрук театра) предложил мне поставить что-то, то сомнений не возникло, идея родилась сразу, а вот сама работа от начала до конца заняла полгода, да и сейчас продолжается, если честно, — Ихезкель не говорит заранее заготовленными фразами, слишком нелегко этот спектакль дался и он переживает как его примет публика.
Тут надо сделать небольшое отступление просто для того, чтобы понять насколько все это больно и как я пытаюсь сгладить углы, трудно писать без смайлов и шуток, но таков спектакль, так он задуман, там нет юмора, но, тем не менее, там такая воля к жизни и такая борьба и движение, что депрессивным его никак не назовешь.
Итак, Давид Гроссман. Судьбе этого писателя не позавидуешь. Родился в Иерусалиме, также как и его мать. Отец Давида сумел бежать из Польши, но почти все его родственники погибли или пропали без вести во времена Холокоста, именно поэтому тема трагедии еврейского народа так часто всплывает в произведениях его сына. Гроссман отслужил в армии, изучал философию и театральное искусство в Иерусалимском университете и уже в 1979 году за первый роман получил литературную премию. После этого было еще много наград и признаний, а также четкая «левая» линия в политических взглядах писателя. А в 2006 году его сын Ури погиб во Второй Ливанской войне. Все свои переживания и размышления Давид вложил в книгу.
— Ведь многие люди смерть близких воспринимают как конец своей жизни, они замалчивают, пытаются убрать воспоминания в самый дальний угол, а мы, наоборот, хотим вытащить все это наружу, поднять людей с партера и буквально в процессе физического перехода показать, что эмоции — это правда, их не нужно бояться, их нужно показывать, именно так проявляется то, что ты жив. Эта тема слишком близка израильскому народу, чтобы над ней шутить, но и в трагедию я это тоже превращать не хочу, я надеюсь, что зритель выйдет с мыслью, что, что бы ни произошло, нужно встать и идти дальше.
Спектакль об отце, который во время ужина сообщает жене, что идет искать сына. Сына, которого уже нет на этом свете. Он решает не молчать об этом, не сдерживать себя, не хоронить память, чтобы не разрушить иллюзию спокойной жизни, нет, он поднимается и шагает вперед.
Вместе с ним будет идти и зритель. Причем не только следуя его эмоциональным путем, а буквально — перемещаясь по залу. Когда я прочитала описание постановки, мне показалось это очень интересной идеей, и не только потому, что я люблю участвовать в действии, но еще и потому, что это идет вразрез с абсолютно трагическим сюжетом. Кажется, что боль на сцене ты можешь прочувствовать, только сидя в зрительном зале, не шелохнувшись, затаив дыхание, но нет, Лазаров открыл другой путь, другую «дорогу в небытие».
Эта тема настолько тяжелая, что в рамках одного поста ее не описать, но растягивать я тоже не хочу. На мой вопрос как отреагировал на идею поставить спектакль сам автор книги, Ихезкель ответил, что Давид приехал на репетицию и очень внимательно все смотрел, а потом позвонил и сказал, что ему нужно четыре билета на премьеру. Человек, который пережил такую трагедию, нашел в себе силы об этом написать, жить дальше, не существовать, а жить, который много лет не был в Тель-Авиве, а при встрече с главным политиком страны не пожал ему руки… На премьере. Не лучшая ли это рекомендация?
Фотографы: Вика Шуб, Филипп Прус.
