Геннадий “Геша” Дворкин – мастер керамики, входит в Ассоциацию художников-керамистов Израиля, его работы можно увидеть на их выставках, в галереях и частных коллекциях. Часть последних работ находятся в его доме-студии в Яффо на улице Тирца, 8. Работы Геши Дворкина – это своеобразное исследование глины. Он экспериментирует. Необычная текстура, характерные трещины, неожиданная глубина цвета и неочевидные узоры, которые неизбежно появляются в процессе обжига, в его работах становятся неотъемлемой живой частью. 

Четыре с половиной года назад я репатриировалась в Израиль и уже на следующий день пришла к Геше в студию на урок керамики. В первый раз. Мой папа всегда говорил: “Каждый должен уметь делать что-то своими руками”. Я своими руками даже пуговицу не могла пришить, каждый раз приходила к папе и просила это сделать его, он у меня портной. Он каждый раз был недоволен, но коробка его любимых конфет, шоколад или торт делали свое дело, и он сдавался. 

Без преувеличений руками работать я не умела вовсе. Думаю, чувство вины и желание доказать папе другое привели меня к Геше на урок: 

–У тебя ничего не получится… – сказал мне Геша, я не дала ему договорить. – Что? Что? Что ты сказал?

– … у тебя ничего не получится с такими ногтями, – договорил Геша. – Ты будешь резать ими глину. 

Мне понадобилась секунда, чтобы решить. 

– У тебя есть ножницы? 

Геша молча дал мне маникюрные ножницы. Я вышла на улицу и обрезала ногти. …Французский маникюр, который я сделала за день до отлета в Тель-Авив – не сказать, что мне не было жалко, но в голове сидели папины слова, и две пуговицы на моей блузке болтались. Нужно что-то менять. И научиться работать руками. 

Это было сложнее, чем я думала до встречи с Гешей, но легче, чем мне показалось после двадцати минут урока. Мой мозг был весь в этом, он ни разу не отвлекался на другие мысли, как будто электричество у нейронов исчезло, и мозг уснул. Внутри меня было спокойно и тихо, но удивительно – руки были послушными, и делали ровно то, что просил Геша. 

Помню, три часа я дышала. Кажется, я помню каждый свой вдох и каждый выдох в эти пару часов. 

Я отправила папе фотографии чашки со словами: “Смотри. Это сделала я. Мои руки не из одного места. Как это любишь говорить ты”. 

Удивительное ощущение, когда из ничего ты создаешь нечто. А потом из этого ​нечто ты пьешь кофе. Я могла часами сидеть в кресле и крутить в руках чашку, прикасаясь к каждой её ​части тела​. Первый и последний раз в жизни я сделала что-то своими руками, а две болтающиеся пуговицы на моей блузке отлетели спустя неделю, они так и лежат в жестяной коробке, все забываю отдать папе, чтобы он их пришил обратно. 

 

Я и сегодня люблю приходить к Геше в студию, запустить свои руки в глину, как главная героиня фильма “Амели” запускала свои в мешок с чечевицей. Люблю атмосферу его мастерской. После дня, недели, месяца суеты и марафонов с забегами на короткие и длинные дистанции, прийти к нему и наконец-то вдохнуть, наконец-то выдохнуть. Вдох, выдох… Что может быть проще, казалось бы… Рефлекс данный нам с рождения, но нет, я не знаю, как вам, а мне нужно учиться дышать. Я не умею дышать. 

Дышать. Останавливаться. Не спешить. Быть готовым начать сначала. Не отчаиваться, когда не получается. Вот чему Геша научил меня. Гончарство – это больше, чем чашки, сервизы и вазы. Для меня самое интересное после встречи с глиной не то, что я увижу на гончарном круге, мне интереснее, что я увижу внутри себя… Новый этаж моего дома, дома под названием «Я». 

А иногда я люблю просто прийти в студию, закурить сигарету и смотреть, что делают другие ученики. В этих взрослых людях я вижу детей. Им дали коробку с пластилином​, оставили в покое, и теперь они получили право на пару часов стать творцами. 

Томер – один из учеников Геши, ему сорок лет, он ювелир. Томер стал учеником, потому что любит растения. “Какая связь?” – спросите вы. Он решил, что хочет делать горшки для своих растений. “Мои дети ходят на кружки, а чем я хуже? Я тоже пошел на кружок”, – сказал он мне. Еще Томер говорит, что гончарство похоже на занятия любовью. Во-первых, скоростью – насколько ты предан моменту. Гончарный круг заставляет тебя выдохнуть, время замедляется. Ты обязан предаться другой скорости. Пока ты к этой скорости не придешь, ничего не получится – глина лопнет, разлетится. Во-вторых, похожи нежностью материала и тем, как он к тебе возвращается. Каждое твое касание вернется не только в этот момент, но и в конце процесса: у тебя что-то дёрнуло, и глина тебя обязательно накажет. 

История Томера еще одно напоминание мне, что гончарство – это не про “горшки”, это про намного большее. 

Яэль – еще одна ученица Геши. Ей шестьдесят лет и она француженка. Как признается сама Яэль, творческий человек – это не о ней. Она всю жизнь растила детей и ничего другого не знала. У нее их шесть – трое своих, трое покойного мужа. Иногда, создавая новую работу, ей не верится, что это сделала она: “Кажется, Бог был рядом и просто водил моими руками”. 

До Геши у Яэль была другая учительница. Однажды она спросила ее: “Когда я смогу работать с порцеляной?”. “Через десять лет, когда будешь знать, как работать с обычным материалом”, – ответила она. «Послушай, Таша, я уже не девочка, мне было тогда 58 лет. Что значит, ждать десять лет?» 

– Когда я смогу поработать с порцеляной? — спросила Яэль спустя два месяца обучения у Геши. – Сейчас, – ответил он. – Что значит «сейчас»? – удивилась Яэль. В ее голове все еще крутились слова: “Десять лет разбивать зубы об гончарку, прежде, чем прикоснуться к фарфору”.

– Да, но моя прошлая учительница сказала… – Это не просто, да. Но попробуй. Что может случиться плохого, если ты попробуешь? 

“Он всегда поднимает тебя, а не опускает”, – говорит мне Яэль про Гешу. – “Ты начинаешь в себя верить. Всегда пробуй! Не получится – выбрасываешь и берешь новое. Не сегодня, так завтра, послезавтра. Каждый раз я прихожу к нему с идеями, и он говорит: “Да. Можно”. У него всё возможно. У него не существует “Нет”, только “Да”. Он научил меня свободе”. 

– Геша, а для тебя керамика, это что? – спросила я его. – Керамика для меня? Теперь уже – открытие чего-то нового. Мне не нужно набивать руку, чтобы у меня что-то получалось. Доказывать ничего никому не нужно. Теперь мне важно увидеть то, что другие не увидят. 

Геша начал заниматься керамикой, когда ему было сорок лет. Десять лет он был отшельником. Три года он жил в Эйн-Керем, семь лет – на чердаке у своих родителей в Бейт-Шемеше. Единственное, что он делал все эти десять лет – лепил и сидел за гончарным кругом. Иногда спускался поесть и подышать воздухом. “Я шел спать с этим, просыпался с этим, и ни на что другое не отвлекался”. 

Мне кажется, что рецепт быть влюбленным в свою жизнь и с радостью вскакивать с кровати каждое утро – это найти свое дело, свое место. И Геша, видится мне, нашел свое:

– На моих руках всё, и глаза, и сердце. Всё на кончиках пальцев. Касаться, проводить пальцами и чувствовать. Мозгом. Я всегда любил прикасаться. Чувствовать материал. Пуговички у себя на рубашках крутил, – говорит мне Геша. 

Пуговички, говоришь? Может, и мне пора достать из жестяной коробки две пуговицы и вернуть их на свое место… 

Увидеть работы Геннадия Дворкина и записаться на уроки можно на его страницах в социальных сетях Instagram​ и Facebook.

Фото: Егор Жуков