О том, как мы здесь оказались, читайте во Второй Главе о нашем путешествии по Израилю на велосипедах.

23 апреля. День Седьмой.

В первый день Песаха и на седьмой день нашего путешествия, как первого января.
Можно ходить в пижаме, не причесанным, доедать салаты и быть счастливыми.

Безделье.

Ощущение, что ты приехал к своим родителям. Они тебя кормят, мажут твои ожоги кремом и насыпают добавки.

Что мы сделали полезного в субботу? Замошик разнес стулья, оставшиеся после застолья, я мыла посуду. Все.

В этом доме прекрасно, удобно, хорошо. Здесь, кроме Обаятельного Пирата и Милого Друга, живут пастушья собака Ики, четыре кота — Жупа, Кнопа, Луна, Оли — и курица, которая умеет летать. Никто не ругается, не дерется, не кусается, не царапается, не клюёт.

Не напрягает.

А вокруг сосны, эвкалипты и птицы чирикают.
Я этот дом прописала бы как таблетку всем, кто растерян, в дурном настроении или пал духом.
А вечером Пират налил нам текилы, поставил соль, лимон, и мы вместе выпили по три подряд. Пират сказал, что вообще-то соль нужно слизывать с женского соска. На этом вечер закончился.

24 апреля. День Восьмой.

— Лень уезжать, — сказал Замошик.
— И мне не хочется, — ответила я.
— Мы, наверное, уже надоели.
— Наверное.

— Пират, от одного до пяти, насколько мы вам надоели?
— Ноль.
— Потерпите нас ещё один день?
— Вполне.

Пират.
У меня появился друг. Он не пытается понравиться, говорит правду. Он настоящий. Суровый и очень-очень добрый. Таких тёплых и Своих людей я ещё не встречала. Таких людей, с которыми можно классно молчать и говорить с удовольствием, наверное, много, но в моей жизни недостаточно.

Женщина, которая обычно готовила завтраки для постояльцев его циммеров, ушла в отпуск. И мы готовили завтрак вместе.
Пират сказал:

— Поехали. Поможешь отвезти.

Я не успела переодеться. Мои пижамные штаны спадают, если не придерживать их рукой. И единственной моей мыслью, пока я в обеих руках держала омлеты, занося их в дом, было:

— Лишь бы не спали штаны.

Почти обошлось.

Я стреляла его сигареты и уходила покурить на крышу или к бассейну.

— Прячешься? — спрашивал он.
— Да, — отвечала я.
— Хорошо.

А потом мы с Замошиком решили покататься. Он долго собирался. Принимал душ, ел авокадо, скручивал сигарету.

— Если ты спешишь, можешь ехать.

Я не спешила, но уехала. Мы оба любим уединение. Его слова «Если ты спешишь, можешь ехать», на самом деле означали «Давай сегодня проведем день порознь». Честно, мне было неприятно это услышать, но не потому что эти слова были сказаны, а потому, что не я сказала эти слова первая. Поэтому, когда он мне звонил три раза, я три раза не снимала трубку, а потом обманула, сказав, что не слышала.

Было много гор, деревьев и человек пять за все это время. Простор и больше никого. Я кричала от счастья.

Случайно попала на индюшиную ферму. Восемь огромных ангаров, битком забитых птицами. Один на другом. Лицемерие, если я скажу, что их жаль. Потому что я их ем. Но мне их все равно жаль.
Мы встретились с Замошиком. Нам хотелось на Кинерет, но туда где нет людей. Все пляжи были забиты, нам повезло найти один, дикий. Кроме нас там была семья и пара с палаткой. Обратно он решил ехать на автобусе, я — ехать на гору на велосипеде, а когда будет совсем сложно, ловить тремп.

Я поехала не туда, куда надо, не туда, куда сказал ехать Замошик. Не из вредности — я правда считала, что он не прав. Поэтому, когда я услышала от постороннего человека, что я еду неправильно, и Замошик-таки оказался прав, единственной моей мыслью было, что сейчас мне надо будет проезжать мимо автобусной остановки, где стоит он, и Замошик обязательно что-то язвительно скажет. Но он ничего не сказал.

Автобус, которого ждал Замошик полчаса — большой, с багажником, куда можно положить велосипед, не приехал. Приехала маршрутка. Я была дома на час раньше. Красная от солнца, но первая. Немного на велосипеде, потом на машине — меня подбросили.

Приехал Замошик. Красный и безумно голодный. Он шёл пешком. Но, что я вам скажу… Человек, который что-то преодолел, он выглядит прекрасно.

В этом доме много книг с иллюстрациями фотографов, художников. Я обложила себя ими, взяла бумагу, краски, карандаши и спряталась на крыше. Играла музыка, мои руки были исписаны чёрным маркером — бумага осталась нетронутой, и я долго смотрела в небо. Думала ни о чем.

А потом мы собрались все вместе за столом с сыром, салатами, вином, джазом, и снова было хорошо. Как будто мы все давным-давно знакомы, когда не нужно стараться, когда есть, что сказать, а когда сказать нечего — все равно хорошо.

Завтра уезжать.

25 апреля. День Девятый.

Мы не уехали.
Каждый раз есть причина. Мы не хотим. Пират просит остаться. Хамсин. Нам хорошо вместе…

Помогала Пирату убирать в домиках. Он гениально заправляет постели. Он все делает, если не гениально, то очень хорошо.

Он сам построил дом. Большой, прекрасный, с особой энергетикой, дом, который такой, благодаря Милому Другу и Пирату. Здесь всегда есть гости, ни одна дверь, кроме двери в ванную комнату, не закрывается.

Первое, что появилось в доме, когда ещё были только пол и четыре балки, были стол и холодильник.

До вечера мы ждали, когда не будет пробок. Часа два. Пират хотел нас отвезти в Цфат.
Час мы пытались впихнуть наши велосипеды в машину Пирата — в Бегемота. За пять минут до нашего отъезда приехала чудная семья — родители и двое сыновей — друзья Пирата и Милого Друга. Все решили, что нам нужно остаться.

Вино, текила, снова эти мужские речи, что любви не существует, есть только физика.

Мы здесь много пьём, разговариваем, кормим комаров.

Когда же мы уедем?