С Ларой Росновски, дизайнером бренда Lara Rosnovsky, мы встретились в одном из кафе в районе блошиного рынка в Яффо, по соседству с ее магазином. В дальнейшем это, удивительным образом, создало нам определенные трудности для общения, потому что практически каждая клиентка при входе в магазин узнавала дизайнера в лицо и просила лично помочь с выбором. Мы покорно ставили запись на паузу, а через несколько минут видели еще одно довольное лицо, выходящее из дверей магазина. Личное общение с клиентом — это важная особенность успешного бизнеса в Израиле; благодаря ему каждый клиент чувствует свою уникальность и возвращается вновь и вновь.

— Лара, расскажи про свою репатриацию. Откуда и когда ты приехала?

— Я приехала в 1974 году из Москвы. Но мои родители родом из Ленинграда. До нас почти никто не выезжал из России в Израиль. Была «алия», но очень маленькая, совсем несерьезная. Нам казалось, что мы едем в пустыню: не было никакой информации, зато была отрицательная советская пропаганда — люди просто боялись уезжать.

— А ты сама родилась в Москве?

— Да, в Москве. Когда мне было 7 лет, родители почему-то сказали, что мы переезжаем на Кубу — наверное, потому, что у СССР и Кубы были тогда хорошие отношения. А приехали мы в Беер-Шеву, где прожили всего 3 месяца. Для меня, как для маленького ребенка, Куба или Беер-Шева — разницы особой не было, но время то запомнилось как довольно драматичное.

— То есть репатриация далась тебе тяжело?

— Я не знаю, точнее не помню. Возможно, я просто забыла все тяжести. Так работает наш мозг — стирает все плохое. Я помню, что мне было все очень-очень странно, все было очень-очень по другому. Например, 1 сентября мама отвела меня в школу в плиссированной юбочке, гольфиках и с косичками. А вокруг все были одеты в рваные шорты и грязные майки, как оборванцы. К тому же, я ни слова не понимала, ульпанов еще не было, «русских» тоже. А потом я вдруг заговорила на иврите, и начала все понимать. Через три месяца мы переехали в Бат-Ям, а еще через два года — в Тель-Авив. Тут я уже чувствовала себя своей. Несмотря на это, я никогда не стеснялась разговаривать на русском, хотя многие в то время старались его забыть.

— Что было после школы?

— Я всегда рисовала, всегда была творческой. После армии я поступила на промышленный дизайн в Бецалель (израильская национальная академия художеств), где мне совершенно не понравилось. Я не могла себя найти, мне все казалось ненастоящим: балет ненастоящий, музыка ненастоящая, город ненастоящий. Это уже сейчас я способна все это «новое и продвинутое»оценить, а тогда, будучи ребенком, я такого не понимала. В Москве моя мама работала в филармонии, и я с четырех лет ходила в консерваторию. Я привыкла к классике, старинному и красивому. И вдруг попала в Тель-Авив, где меня не покидало ощущение, что у меня что-то забрали. Тогда мне казалось, что вокруг одни бараки.

Это в последнее время город ощутимо продвинулся вперед, все стало таким fancy («модным»), проникло много интернационального, отреставрировали красивые здания. Не то что тогда, в 70-е.

— Да, в Израиле мало внимания уделяют эстетике.

— Согласна. Тогда, как мне кажется, ее даже стеснялись. В итоге в Бецалеле я проучилась только год.

— А потом?

— После года я удрала в Лондон. Моя мама в то время разъезжала по миру, а я воспользовалась моментом, когда она была в Лондоне, и присоединилась. Мама, конечно, просто обалдела.

— Это сколько лет тебе было?

— После армии. Где-то 20 лет. Но я, конечно, казалась себе очень взрослой.

— Расскажи про Лондон.

— Лондон тогда процветал: панк, музыка, Вивьен Вествуд. Первый год я не знала, что с собой делать, а потом у меня появились друзья. Я начала делать украшения и продавать их на местном блошином рынке, в Портобелло. Там было много таких, как я — художников, которые искали, чем заняться. На удивление, продавать было легко, потому что там всегда было много туристов, и скоро у меня появилась своя небольшая лавка. Я, если честно, даже обалдела от того, сколько денег мы сразу начали зарабатывать.

— Мы — это ты с друзьями?

— Нет. Мы — это я с бойфрендом.

— Он был местным?

— Нет, он был из Израиля. Присоединился ко мне через пару месяцев после моего отъезда, и мы начали заниматься всей этой бижутерий из стекла и железа.

— Ты это все делала сама?

— Не совсем сама. У меня на тот момент уже были работники.

— А фотографии сохранились? Интересно же посмотреть.

— К сожалению, я не думала тогда их снимать. Несмотря на то, что мы были во всех журналах, а продавались даже в Японии.

— А как бренд назывался?

— «Larisa K». Лариса — это мое имя. А «К» это первая буква фамилии моего бойфренда. Мы даже делали коллекции для показов, а том числе для таких знаменитых дизайнеров как Galliano, например. Параллельно я поступила в академию Saint Martins, на искусство. Я давно чувствовала, что это мое, и, хоть и занимаюсь я дизайном — я художница. В Saint Martins преподают просто прекрасно. Они «открывают тебе голову». В Израиле у меня всегда было ощущение, что тут копируют: Италию, Францию, Америку. А там действительно дают себя выразить, научиться и открыться.

— Поскольку мы беседуем сейчас в Израиле, возникает вопрос — как появилось решение вернуться?

— Честно говоря, когда я разошлась со своим другом, закончила школу и осталась одна с этим бизнесом, мне показалось, что для меня этого слишком много. Ну, и влюбилась в кого-то в Израиле (улыбается). На самом деле, все сложилось просто прекрасно. Потому что, как я считаю, наша сила — в умении что-то бросать, а не быть к чему-то привязанным. Даже, несмотря на то, что второй раз мне в Израиле было опять тяжело. Я зависела от друга, и все опять для меня было очень странным. Хотя Израиль уже был другой, ведь он меняется каждый год. Причем, здесь все меняется физически — дома, парки, рестораны. Удивительно просто.

Я начала искать работу, и устроилась в самую крупную дизайнерскую фирму — сначала интерном, но очень быстро меня приняли на постоянное место. Там я выучила все, что касается текстиля и одежды. А через год открыла уже свой бренд, который назывался Poganka. Происходило это в 1994 году. И все, вроде, сложилось! Мы быстро стали популярными. Ах, да, забыла добавить, что за это время я успела выйти замуж, а в 1999 развестись, после чего я продала свою долю в бизнесе и… уехала в Индию! А там — вау! Конец света! Вот там я правда зажила. Я просто влюбилась в эту страну. Это был самый интересный эпизод и период моей жизни. Год я просто гуляла, пока у меня не закончились деньги.

— Если честно, меня очень удивляет такой выбор. Совсем недавно мы говорили про то, что Израилю не хватает эстетики, и это повлияло на твой переезд в Лондон, а тут вдруг Индия.

— Индия — это «эстетика ++». То есть эстетика, но совсем другая. Если Англия очень классическая, Тель-Авив — не тут и не там, то Индия — это полный хаос. Меня это очень заинтересовало визуально и интеллектуально: я начала учить буддизм, индуизм и разъезжать по стране.

— Ты была одна?

— Нет, у меня снова был бойфренд. Даже несколько за весь период. Но в Индии  ты не бываешь один, никогда, из-за огромного количества людей вокруг. Естественно, я сразу начала производить одежде, потому что производство там очень дешевое, и, в то же время, тебе доступно огромное количество различных материалов: признаюсь, такого богатства я в жизни не видела. Там я основала бренд, Lara Rosnovsky. Свой первый крупный заказ мы получили из Германии, куда продали коллекцию на 150 000$, что на тот момент для нас являлось огромными деньгами. А из-за задержек и других проблем в производстве мы открыли собственный завод. Там я создала линию сумок под брендом Lara Rosnovsky, которая впоследствии продавалась в Нью-Йорке, Лондоне и по всему миру.

— Сколько лет ты прожила в Индии?

— Я прожила там 7 лет, но глобальный успех пришел только в последние три года. Потом я забеременела и переехала обратно в Лондон. Все эти поездки — Нью-Йорк-Лондон-Париж-Индия — это тяжело,  и я поняла, что мне оно больше не подходит, особенно работать с Америкой. Они очень педантичные и, если им что-то не нравится или ты немного опоздал со сроками, сразу отменяют заказ. Потихоньку все начало закрываться. К тому же, Индия тяжелая страна для производства. Там слово — не слово, а время — не время.

— Потом, я так понимаю, ты вернулась в Израиль?

— Да, всего несколько лет назад, в 2012 или 2013. Я решила открыть магазин в Яффо, потому что очень люблю это место. Яффо для меня — это и Европа, и Запад, и Восток, и Индия. И я не жалею. Тут я чувствую, что могу себя выразить и построить что-то аутентичное, что-то свое.

— Все производство сейчас в Израиле?

— Да, все в Израиле. Но я продолжаю ездить в Индию, и начала делать там вышивки.

— А сколько коллекций в год ты выпускаешь?

— В основном четыре, но бывают еще и межсезонные.

— Откуда черпаешь вдохновение? Опять Индия?

— Нет, не только. Меня очень вдохновляет славянская культура, фольклор, поэтому вышивки — они, в основном, балканские и украинские.

— А какие у тебя отношения с Москвой? Не ездила туда в последнее время?

— В Москве была несколько раз, ездила на Неделю моды. Но там все сложно. Мне кажется, что там что-то открылось, а теперь снова закрывается. 

— У тебя в коллекциях есть платья, по которым очень легко узнать твой бренд, и которые проходят через все коллекции. Расскажи, когда появилась эта модель?

— Ты говоришь про галабию? Я в восторге от этих платьев, от самой идеи, что их можно надеть, и выглядеть на миллион долларов. е тому же, они очень удобный.

— Для меня вот эта галабия — это воплощение израильской моды, то есть и в пир, и в мир.

— Согласна! Это можно носить и дома, и выходить на мероприятия, добавив какие-то аксессуары или хотя бы каблук.

— А что ты думаешь про израильскую индустрию моды в целом?

— Нет тут моды, и нет индустрии. Я очень извиняюсь за прямоту. Здесь есть интересные люди, которые иногда ищут интересный выход из положения, и выглядят хорошо и индивидуально. Я вообще считаю, что сейчас весь мир идет к тому, что нет моды. Есть стиль. Человек просто выбирает интересную одежду для себя. А это все потому, что многие Дома начали выпускать чуть-ли не по 6 коллекций в год, что привело к переизбытку на рынке. В результате многие пришли к тому, что стали производить капсульные коллекции, которые становятся, так сказать, бессмертными.

— А чего тебе в Израиле не хватает? Что бы ты хотела изменить?

— Тут очень мало людей, и очень маленький рынок. К тому же, очень много страха, который отражается на стиле и в одежде. Нет оригинальности. Хотя в последние годы Израиль очень открылся, переориентировался. В этом есть и плюсы, и минусы. Плюсы — что все стали более осведомленными. А минусы — все хотят «как там», вместо того, чтобы производить что-то свое, что-то оригинальное, найти какие-то референсы, которых масса, особенно в восточной культуре.

— А кто тебе близок из международных дизайнеров?

— Я очень люблю последние коллекции Valentino. Они меня вдохновляют.

— Лара, спасибо большое за интересную беседу! 

— И вам спасибо.

Увидеть работы Лары Росновски под ее брендом Lara Rosnovsky можно в бутике, расположенном в районе блошиного рынка в Яффо на Amiad 14, студии по соседству на Yefet 15 или в новом бутике в ТК Shuster в Рамат Авиве (Abba Ahimeir 17).

Инстаграм: @lararosnovskydesign