Иногда так случается, что звонишь человеку просто что-то уточнить, и вдруг на твой первый самый простой вопрос получаешь целую историю. Историю, которой невозможно не поделится, об очень сильной и смелой девушке Рите, которая всю свою жизнь борется с инвалидностью. Хотя рассказать как раз хочется вовсе не об этом, а о том свете и счастье которое она излучает, о той радости жизни, которой она делится со всеми вокруг через свое творчество.

Рита живет в маленькой квартирке в Тель-Авиве вместе с огромной собакой Майей, она, как и все мы, любит вечеринки и новых людей. По ней никогда не скажешь, что каждый день ей нужно потратить часа два на то чтобы расходиться и преодолеть постоянные боли, на то чтобы вспомнить, как радоваться жизни, и почему она так любит этот мир. Но она повторяет этот путь с завидным упрямством, которому стоит научится каждому. Может, интервью с ней вышло у меня немного сумбурным, прыгающим с темы на тему, но это всего лишь потому, что эта невысокая девушка настолько полна мудрости, что ничего нельзя упустить, и нет ни одного лишнего слова.

Итак, мой первый вопрос с которого все и началось: “Почему бренд вязаной одежды и игрушек называется Irisha?”

— Ириша — это в честь моей мамы. Мама Ира, мама научила вязать, мама научила всему, что я знаю. Мама стала вязать ради меня.  Меня прооперировали первый раз в 98-м году, было очень сильное искривление, 4-я степень, у меня немела правая рука и левая нога. Я помню, мы приехали сюда, не зная ни слова на иврите, какой-то английский, какой-то идиш, и меня уже через 2 месяца направили на операцию. Исправить сам позвоночник не удалось, но когда я встала, то наконец-то была выше мамы, меня вытянули на 5 сантиметров, почти ушел горб в пояснице. Мама всегда была рядом, шила пиджаки со специальными подкладками, которые скрывали мой горб, терпеливо учила меня всему, что умеет и знает. А лет 8-9 назад были сделаны первые игрушки — длинные зайцы и ежи. Еж был первым, поэтому и на логотипе у меня еж.

— Мама тоже вяжет на продажу?

— Мама вяжет, мама шьет всю свою жизнь. Она инженер-строитель по профессии, но когда я родилась, она оставила карьеру и стала шить на заказ. В Израиле она пользуется успехом, работает уже много лет с крупными магазинами. Я решила создать свой личный бренд, потому что меня стало немножко задевать, что мама делает вещи, и они выставляются на выставках, но нигде не написанно что это ее работа, ее дизайн, Ирины Перельсон. Поэтому я решила создать наш с мамой общий бренд.

— Творчество было в твоей жизни всегда?

— Я всегда что-то рисовала, всегда что-то делала. Самым прекрасным в детстве было собирать листочки, цветочки, высушивать, клеить и делать потом с ними всякие разные вещи, это я очень любила всегда. Серьезно рисовать я начала, когда у меня была сильная депрессия после операции в 2002 году — в ходе операции мне удалили 5 ребер — и послеоперационный период был очень тяжелым, из-за отечности не было заметно никаких улучшений. Были все эти мысли про то, что никто не полюбит, никто не захочет, и на этом фоне вдруг пошла живопись, я рисовала страшные картины, чтобы отвлечься и выплеснуть переживания.

— До того, как ты начала заниматься вязанием, у тебя была другая профессия?

— Да, я сделала в итоге очень неплохую карьеру. Работала компьютерным дизайнером, работала много. У меня был молодой человек, и практически прошли боли — наверное любовь сделала свое. Но четыре года назад у меня началось сильное ухудшение, практически отнялась левая рука, снова врачи, снова операции, вынули поддерживающую конструкцию с позвоночника, я думаю, именно эти операции меня искалечили окончательно. Пробовали все исправить, одели корсет, но, в итоге, сейчас у меня продолжает искривляться грудной отдел. Единственное, что может помочь, это поставить конструкцию обратно, что, к сожалению, невозможно — слишком велик риск полного паралича, слишком внутри все искалечено и не на своих местах, нервы сдвинуты и зажаты, дыры в позвонках от болтов, одним словом — каша. До марта 2015 я продолжала работать, потом уже не смогла. Так что я больше года дома.

— Как ты начала вязать?

— Я связала сначала шарф, нашла пару мотков шерсти дома и связала. Пришла на работу, всем очень понравилось, подружка сразу сказала, что тоже такой хочет. Ну, мне не сложно и в радость, связала ей тоже. В итоге, когда из-за ухудшения я уже стала больше времени проводить дома, то я просто решила связать что-нибудь другое. И так появился жираф, началось просто с желания убить скуку, но в итоге это все превратилось в творческую головоломку, когда важен выбор каждого оттенка, когда каждый цвет — это другой мир. Я так устроена, что мне нельзя скучать, и с этим занятием мне не скучно. В свое время из-за той же причины я стала графическим дизайнером, потому что каждый проект — это что-то новое, новые ощущения, новые цвета, новый стиль, и этому нет предела.

— Ты же еще и рисуешь, почему в итоге остановилась именно на вязании?

— Я очень сентиментальный человек, я могу хранить почти все, любые воспоминания. Из-за того, что я пережила очень много наркозов, обезболивающих и так далее, у меня есть проблемы с памятью, есть вещи которые я забываю. Особенно легко я забываю ссоры, и всегда в итоге прощаю, потому что просто не помню, в чем была ссора, на что я обиделась. В какой-то момент я даже стала записывать всякие бытовые споры и события, просто чтобы знать, что это произошло. Поэтому я храню очень много памятных вещей, они как маяки, и мне тяжело расставаться с рисунками, каждый из них — это какая-то история, воспоминания, эмоции. А когда я вяжу, то вдруг срабатывает обратный процесс, связать вещь и кому-то отдать у меня не вызывает никакого внутреннего протеста, наоборот, это доставляет мне радость, видеть как человеку нравится то, что я сделала. Это так здорово, когда человек мне пишет письмо с благодарностью за то, что мой шарф, связанный в Израиле, согрел его в московские морозы. То есть так получилось, что рисую я для себя, а вяжу для других.

— Почему ты вяжешь детские вещи?

— Я люблю детей, мне с ними хорошо, я хочу детей, хотя знаю, что никогда не смогу выносить своего ребенка из-за спины. Может, я и сама еще во многом ребенок, люблю кукол. У меня мечта собрать всех героев из мультфильмов. Недавно увидела в витрине ослика Иа из Вини Пуха. Сразу зашла и купила. Вот это — самое настоящее счастье.

— Сразу пошло развитие бизнеса?

— Ну, не совсем. Люди стали интересоваться практически сразу, в большинстве это были друзьями. Тем более, что я не сильно задумывалась о ценах, так как еще не относилась к этому, как к работе. Для меня это был скорее способ не сойти с ума. Я работала всю свою сознательную взрослую жизнь, и вдруг оказалась дома. Да, моя профессия позволяет мне работать не выходя из дому, я выбрала ее еще и потому, что понимала, что со спиной в какой-то момент может стать совсем плохо. Я пыталась несколько раз сесть за компьютер и что-то сделать, просто так, от скуки, но поняла, что из-за болей создать какой-либо графический дизайн я не могу, нет больше вдохновения, нет видения. Я стала больше вязать, потом как-то раз заглянула на старую работу поздороваться с девчонками и занести подарок для новорожденного, и у меня вдруг, совершенно неожиданно, купил шарф директор нашей фирмы, просто заглянув на шум нашей радостной встречи. И я подумала, что если это нравится людям, и не только моим друзьям, то, может, имеет смысл развивать это уже как бизнес. И пошло-поехало, я сделала сайт, страницу на фейсбуке. Я все еще не вязала постоянно — очень много врачей, таблеток, побочных эффектов. Но потом меня пригласили участвовать в первой большой распродаже, и все сразу раскупилось. Пошли заказы, и это очень круто, что есть эти заказы, что люди постят, и что благодарят, и всем нравится. Я уже понимаю, что надо воспринимать это серьезно. У меня нет проблемы связать и подарить, мне это доставляет удовольствие, я люблю «кормить» людей, чтобы это было «вкусно», мне просто хорошо от этого на душе.

— Какие дальнейшие планы?

— Не планы, а цели. Планов я не строю. Цели? Я очень хочу продвинуть свой бренд, очень хочу, чтобы все получилось, чтобы все дальше развивалось. Чтобы были выставки, распродажи, заказы, магазины. Но главное, я хочу жить, я люблю жизнь, ни в коей мере не готова от нее отказаться. Возможно, как раз последние новости, которые были очень неутешительными,  которые были для меня шоком и их было очень нелегко принять, что все, больше сделать ничего нельзя, именно они послужили толчком начать жизнь заново. Я больше не завишу от мнений других врачей, моя жизнь больше не зависит от хирургических вмешательств, проверок и диагнозов. Она зависит только от меня самой. И это очень крутое ощущение, что наконец-то, через столько лет, я завишу только от себя. Не нужно ничего ждать, не нужно ни на что надеяться, мне сейчас хорошо, и я возьму от этой жизни все, что смогу. Я стала вдруг замечать, какие вокруг деревья, птицы, выходить пить кофе и радоваться этому просто так, никуда не спеша. Я думаю, это очень важно понять, а принять — это уже следующий шаг. Все плохо и, в то же время, все хорошо. Я счастлива. Мне кажется, я могу первый раз за все эти годы сказать, что я реально счастлива, несмотря ни на что.