Одной из самых популярных целей приезда в Израиль на протяжении многих лет является медицинский туризм. Новейшее оборудование, уникальные специалисты, комфортные условия… что еще? Почему люди со всего мира доверяют самое ценное, что у них есть, именно израильским врачам?

Мы пообщались с четырьмя основными участниками лечебного процесса —  врачом, медсестрой, агентом по медицинскому туризму и  бывшим пациентом — чтобы понять изнутри системы, чем все-таки израильские больницы отличаются от аналогичных учреждений по всему миру.

Ася Марданянц, менеджер по работе с туристами в компании RTDC

— В чем основное преимущество израильской медицины больниц? Почему лечение в Израиле так популярно?

— Я могла бы говорить о плюсах израильской медицины вечно, но, пожалуй отмечу некоторые, самые главные, на мой взгляд, моменты.

Начну с диагностики. В Израиле диагностику проводят идеально. Пока не найдут в чем именно проблема, где очаг, лечить не будут. Здесь во всех больницах установлено самое современное оборудование и, что еще более важно, есть специалисты, которые умеют этим оборудованием пользоваться и расшифровывать полученные результаты.

Второе, о чем бы хотелось рассказать — это уникальность. Здесь действительно очень часто проводят операции абсолютно уникальные. К примеру, профессор Резник из Медицинского Центра Хадасса Ейн Карем вылечил рассеянный склероз при помощи трансплантации костного мозга, а доктор Амир Солд является одним из немногих в мире, кто проводит операции по установке электрического стимулятора на диафрагму.

Третий немаловажный момент — это отношение к пациенту, и в особенности к детям. Никогда и ни при каких условиях не может возникнуть ситуации, при которой кого-то оставили, забыли и не проверили.

— Какие специальные программы помощи тяжело больным детям существуют в Израиле и можем ли мы тоже чем-то им помогать? Деньгами или временем?

— У израильских деток есть страховки. В редких случаях, когда нужно лететь в другую страну для операции, здесь очень быстро собирают деньги. Гораздо труднее как раз с детьми, не имеющими израильского гражданства. Их лечение стоит очень дорого, и очень часто у родителей нет денег оплатить все расходы. В таких случаях обращаются в различные фонды или собирают нужные суммы с помощью социальных сетей. Но и тут есть проблема: зачастую фонды либо отказывают по непонятным причинам, либо требуют такое количество документов, что, пока родители их собирают, ребенок может умереть. Главная проблема состоит в том, что дети, нуждающиеся в лечении в Израиле, находятся в критическом состоянии, и помощь им нужна немедленно.

— Совсем недавно мы вместе с тобой переживали за состояние здоровья совсем еще грудного подопечного, Жени. Расскажи, пожалуйста, вкратце про его случай.

— Женечка попал к нам по счастливому совпадению. Абсолютно случайно в одной из групп ВКонтакте я увидела фотографию его и его мамы, Даши, которая оказалась выпускницей нашей школы в Москве. У малыша был врожденный порок сердца, а в России подобные операции не делают. Мы списались с Дашей и выяснили несколько не самых приятных моментов, связанных как с выставленным им счетом, так и с фондами. Со счетом мне удалось быстро уладить вопросы, а вот с фондами нет. Они все отказали по нескольким причинам. Некоторые говорили, что Женьке невозможно помочь, некоторые принципиально отказывали оплачивать лечение именно в Израиле, а некоторым нужно было такое количество документов, что собирать их просто не было времени. По этим причинам деньги собирались через друзей в социальных сетях. Мы подключили всех возможных знакомых, известных блогеров, и в кратчайшие сроки нам всё же удалось переправить Женечку сюда. Его привезли из аэропорта на Скорой прямо в больницу, сразу госпитализировали, сделали проверки и провели операцию. Все прошло замечательно, и уже на седьмой день ребят отпустили домой. Женька, конечно, большой молодец, он очень жизнерадостный малыш с невероятным взглядом — влюбил в себя всю больницу. Сегодня угрозы для его жизни уже нет, но нужна операция через 2 года, после которой он станет совсем здоровеньким малышом.

— Как здесь, в Израиле, относятся к детям? Насколько сильно развито понятие семейственности?

— Семейcтвенность — это, пожалуй то, что развито в Израиле лучше всего. Израильтяне детей не просто любят, они их возвышают. Ни в одной стране мира я такого не видела. Здесь никогда не бросят ребенка-аутиста, им будут заниматься, отдадут в школу, и всегда будут ему помогать. Этим деткам не дают закрыться в себе. Одним из доказательств моих слов является почти смешное количество детских домов.

Сейчас я работаю над тем, чтобы в ближайшем будущем открыть благотворительный фонд с узкой направленностью, который будет помогать деткам с тяжелыми заболеваниями, которые приезжают в Израиль на лечение. Это решения я приняла по ряду причин. Да, есть огромное количество фондов, но, по каким-то причинам, из представители решают, что многим детям уже нельзя помочь, даже в тех случаях, за которые готовы браться наши врачи. Я хорошо знаю эту систему и могу оценить ситуацию без лишних бумажек от миллиона специалистов и организаций, а, кроме того, действительно верю в израильскую медицину. На данном этапе мы решаем юридические и организационные вопросы. Все, кто задействован в создании фонда, делают это на добровольных началах, и я очень надеюсь, что у нас получится создать организацию, которая сможет реально помогать.

Профессор Игорь Борисович Резник, ведущий специалист отделения иммунологии и педиатрии Медицинского Центра Хадасса Ейн Карем

—  Вы делаете операции, которые не подвластны никаким другим специалистам — где этому учат? Как Вы получили свои обширные знания в медицине?

— Медицина – не застывшая специальность и «обучение», точнее совершенствование (кроме формального: университет, специализации), продолжается все время. Приходится все время читать; постепенно это становится образом жизни. Каждый день я изучаю несколько статей из ведущих медицинских научных журналов по всем вопросам, возникающим в процессе лечения больных. Благо, что сейчас есть интернет и доступ ко всему on-line. По сути дела специализация дает информацию на момент выпуска, но дальше необходимо все время сверяться с новыми знаниями. Чтение, оторванное от работы, расширяет кругозор, но ни по статье, ни по инструкции, ни по протоколам «с налета» лечить больного невозможно, и знание деталей очень важно. Также важны каждодневные контакты с коллегами, с которыми обмен информацией происходит на одном языке. Интернет, опять же, дает возможность общаться к коллегам во всем мире. Обычно даже малознакомые, да и совсем незнакомые специалисты, не говоря о друзьях, аргументированно, ясно и быстро отвечают на правильно поставленные вопросы. Безусловно, многое дают конференции: как то, что слышишь и обсуждаешь на них, так и то, что докладываешь. Подготовка к докладу, написание статьи, анализ и переосмысливание материала очень помогают освежить подход к конкретной проблеме. Тот же эффект дает преподавание и ведение собственных исследований. Не занимаясь плагиатом, я сошлюсь на классика иммунологии, проф. Роберта Гуда, который говорил, что всем что он знает, умеет и сделал, он благодарен больным, студентам и лабораторным мышам. Только такое «варево» делает врача врачом.

— Говорят, что в России на сегодняшний день, к сожалению, нет специалистов, которые могли бы работать на том современном оборудовании, которое уже существует. Где они могут обучаться?

— Я думаю, что в России есть всё, но этого всего катастрофически мало: мало нормальных больниц, мало нормального обмена знаниями, мало находящихся в тренде врачей, а еще, видимо, мало лекарств и материалов, мало мест, где есть текущий доступ к полному тексту журналов, мало специалистов, читающих по-английски. Из-за этого складывается парадоксальная ситуация, иногда напоминающая просто какую-то “другую” медицину: диагнозы болезней, которых нет, ни о чем не говорящие анализы, трактовка исследований, которая непонятна, лечение, которого не существует. Так появляются бессмысленные коды в общении специалистов. На этом фоне цветут пышным цветом немыслимые правила, инструкции, регуляции. Их невозможно проверить, их эффективность нельзя оценить и сравнить с существующими на условном Западе. Но внешне все схоже: ультразвук, ПЦР, иммунология, лампочки мигают, бланки с лого диагностических центров пестрят заключениями. Я уверен, что большинство врачей искренни в своем желании помочь пациентам и тратят много сил на знание, которое несовременно и искажено, находится вне мирового тренда и тенденций. И все это невозможно проверить: это может быть гениально в такой же степени как ошибочно, но это “отечественная медицина”, а не медицина. На такой подход трудно полагаться. Именно поэтому больные из бывшего СССР насторожены, недоверчивы, порой агрессивны – всё похоже и всё по-другому. Это, безусловно, системная поломка, а не только недостаток оборудования или лекарств. Системная в том смысле, что это только часть общей системы мировоззрения и миропонимания.

— С чем связан основной успех израильской медицины в целом?

Израильская медицина не отличается от всей Западной ни в лучшую ни в худшую сторону. Есть креативность (новые лекарства, новые методы лечения, новые технологии) и есть консервативность (все новое внедряется неавторитарно, прозрачно, со сложной системой контроля и бюрократических препонов), но как ни странно, именно это обеспечивает гарантии больному, что все условия будут соблюдены. Нет произвола. Все базируется на прекрасной системе здравоохранения — одной из наиболее сбалансированных в мире. Ну и, конечно, отобраны только лучшие специалисты — на медицинский факультет все так же сложно поступить, а чтобы выполнять серьезную работу с тяжелыми больными в хорошей университетской больнице, нужно пройти еще 5-7, а то и 10 лет специализации (из которых зачастую 2-3 года проходят за границей), тяжелого образования, тяжелой работы, тяжелых экзаменов. И только таким образом подготовленные люди становятся самостоятельными специалистами. Отсюда и эффективность лечения, и продолжительность жизни, и вклад в мировую медицину.

— Что для вас главное в вашей профессии? Почему вы выбрали ее?

Если честно, по традиции: в 1925 г. мой дедушка, в 1950 г. году мой папа, а в 1975 г. и я получили дипломы врача в Одесском мединституте. И мама, и бабушка тоже были врачами.

— При том, насколько часто вы имеете дело непосредственно с жизнью и смертью, требуется ли вам самому моральная и психологическая поддержка? Где вы ее находите?

 — Да, это сложно и тяжело. В конечном счете можно найти поддержку только в себе. Я стараюсь помнить, что моя деятельность связана не только с жизнью и смертью, но и смертью и жизнью, которую можно дать кропотливой и сложной работой иногда даже “безнадежному” больному.

Вероника Сигал, медсестра отделения детской хирургии Медицинского Центра Сораски (Ихилов)

— Какие отношения между врачами и больными складываются в палатах и операционных?

— Мы находимся в постоянном контакте с нашими пациентами, и часто видим ситуации, когда между соседями по комнате возникают дружеские отношения, особенно, когда их объединяют общие религиозные взгляды, пол, возраст или похожий диагноз. Работа в детском отделении обязывает нас быть отзывчивыми, внимательным и неравнодушным по отношению как к маленьким пациентам, так и к их семьям, переживающим один из самых непростых моментов в жизни. Безусловно, это дает возможность родителям положиться на профессионализм персонала и наладить доверительные отношения.

— Как вам удается устанавливать контакт с пациентом?

Главное – быть честным, участливым и компетентным. И это касается не только диагноза или процедур. Ребенок, заподозривший вас во лжи («не бойся, это не больно»), никогда больше вам не поверит. Родитель, заметивший ваше равнодушие и непрофессионализм, не сможет вам доверять в дальнейшем.

— Бывает ли, что у вас возникает сомнение в правильности врачебных решений?

— К сожалению, такие моменты случаются, хотя и редко. Но в нашем случае нет никакой проблемы позвонить доктору и спросить, чем он руководствовался в том или ином назначении, и высказать свои предположения. Как правило, врачи прислушиваются к мнению медсестер, ведь от правильности их решения зависит жизнь человека.

Жена пациента Медицинского Центра Ассута, имя которого не может разглашаться по правилам врачебного этикета

— Почему в трудную минуту вы обратились именно к израильским специалистам?

— К сожалению, в России одни врачи от нас отказались со словами, что помочь уже ничем нельзя, другие брались за диагностику (СТБ), предупреждая о том, что, в связи со сложностью состояния пациента, скорее всего будет неблагоприятный исход самого СТБ, т.е. пациент либо умрет на операционном столе, либо станет «овощем». А в Израиле нам взялись помочь и обнадежили, при этом стоимость лечения оказалась ниже, чем в Европе или Америке. Большое значение сыграло и то обстоятельство, что виза на въезд в Израиль российским гражданам не нужна. На оформление визы в Америку уходит не менее 3-х месяцев, а в нашем случае вопрос решали дни.

— Насколько лечение в Израиле оправдало ваши ожидания?

— Мы получили квалифицированную помощь. Диагностика в нашем случае была связана с операцией головного мозга, поэтому с самого начала все было очень непросто. Подготовка к госпитализации (анализы, рентген грудной клетки, МРТ) была проведена очень оперативно, все решения принимались своевременно и, судя по результату очень правильно. Счастливый исход операции был равен всего 3%, но профессор Цви Рам все равно взялся за нее, и справился со своей задачей блестяще, за что мы хотим еще и еще раз поблагодарить его и весь персонал Ассуты. Думаю, что доброжелательное отношение персонала, сострадание, высокая квалификация и реальное желание помочь способствовали результату. После получения результатов диагностики, мы отправились в Россию, где начали проходить первый цикл лечения.