Повесть о любви и тьме (A Tale of Love and Darkness), 2015

Повесть о любви и тьме (A Tale of Love and Darkness), 2015

Режиссерский дебют Натали Портман, экранизация романа Амоса Оза

Автор: 18.04.2016

Режиссер: Натали Портман

Сценарий: Натали Портман, Амос Оз

В ролях: Натали Портман, Макрам Хури, Джилад Кахана

Моя мама выросла в некой туманной зачарованности – в мире духовности и красоты. И крылья этой зачарованности, в конце концов, ударились об иерусалимский каменный пол – голый, жаркий и пыльный.

Амос Оз, “Повесть о любви и тьме”

«Повесть о любви и тьме» – режиссерский дебют Натали Портман, экранизация автобиографического романа современного израильского писателя Амоса Оза. Воспоминания о его детстве, о рождении государства  Израиль, о надеждах и переживаниях тех лет, о давно умерших людях, и в первую очередь – о его матери, образ которой почти совсем затерся, распавшись рядом случайных историй…

1940-е годы. Мечтательный и тихий подросток Амос, чья семья недавно переехала в Иерусалим, бывший тогда еще центром британской Палестины, готов отдать свою жизнь за то, чтобы Израиль существовал. Что такое Израиль для него и его матери, Фани? Рай на земле, который можно построить здесь и сейчас. Надежда на возрождение еврейского народа, который наконец-то обретет дом и безопасность. В воздухе витает мечта о сильных, смелых людях, евреях какой-то новой формации, которые своим трудом будут добывать хлеб, озеленят пустыню и заставят ее давать плоды, отстроят новые, прекрасные города, где родится следующее, свободное поколение и т.д.

И вот мечта воплощается… И оборачивается страшным разочарованием.

Бедность, постоянная экономия; полуподвальная, сырая квартирка в непрезентабельном районе Иерусалима; сплетни родителей мужа, с трудом выносящих “воображалу”-невестку; грязь, вонь, скука. Знаменитый оператор, Славомир Идзяк, создал уникальный образ Иерусалима – не тот легендарный, залитый светом город из желтого камня, а какой-то синий, сумрачный и… заплесневелый. Подводный Иерусалим. Разве в таком городе может жить Прекрасная дама?

А Фаня – это и есть самая настоящая Прекрасная дама. Женщина романтической, старомодной красоты, бывшая гимназистка, воспитанная на романах Толстого и Достоевского, поэзии Шиллера и музыке Шопена, ранимая и не приспособленная к жизни. К тому же – поэт. Фаня рассказывает сыну истории из “большого мира”: России, Польши, Европы, которые кажутся мальчику какими-то сказочными землями. Фаня дополняет неприглядную правду своей богатой фантазией. Но каждая ее сказка – с несчастливым концом.

Эти истории можно было бы издавать, и вполне возможно, Фаня стала бы известной писательницей. Но у нее только один слушатель – сын. Муж, “книжный червь”, погружен в свою библиотечную работу, он ищет причины и следствия, пишет научные труды. Когда Фаня выдумывает сказку про поросших мхом и грибами старичков-лесовичков, муж серьезно спрашивает что-то вроде: “А в чем смысл этой истории?” Конечно, Фаня разочарована в браке. Она грезила о воине и поэте, который однажды придет и спасет ее (и этот образ прочно связывался для нее с Израилем – точнее, с этим новым “видом” евреев – израильтянами). Но Он так никогда и не пришел. Не спас.

В своих мечтах Амос сам становится спасителем мамы: “…уже в пятилетнем возрасте я вновь и вновь представлял себя пожарником — мужественным, бесстрашным, хладнокровным. Я воображал, как я — во всем великолепии своего облачения, в блестящей каске — бросаюсь в одиночку в сердцевину бушующего пламени и, рискуя жизнью, выношу ее, потерявшую сознание, из огня. А в это время отец мой, слабый, жонглирующий словами, стоит там, потрясенный, беспомощный, с ужасом вглядываясь в огонь” (Амос Оз, “Повесть о любви и тьме”).

Амос – конечно, “маменькин сынок”. Несмотря на то, что он стремится стать настоящим израильтянином, воплотить мамину мечту, в душе он остается мечтательным мальчиком из библиотеки, которого обижают хулиганы. “Cквозь всю маскировку, за которой я прятался, проглядывал все тот же городской ребенок, слабый, прекраснодушный, сентиментальный, неистощимо болтливый, фантазер, выдумывающий странные истории-небылицы, которые здесь никому не были интересны”. Традиционные для интеллигента “из киндербальзамов” страдания по поводу своей ущербности по сравнению с “народом”. Как автобиографический герой Исаака Бабеля, Амос мог бы сказать о себе: “Я был лживый мальчик. Это происходило от чтения. Воображение мое всегда было воспламенено. Я читал во время уроков, на переменах, по дороге домой, ночью – под столом, закрывшись свисавшей до пола скатертью. За книгой я проморгал все дела мира сего – бегство с уроков в порт, начало биллиардной игры в кофейнях на Греческой улице, плаванье на Ланжероне. У меня не было товарищей. Кому была охота водиться с таким человеком?” (Исаак Бабель, “Одесские рассказы”).

Фантазерство – хроническая болезнь слабых людей, не сумевших реализоваться в настоящем мире. Но эта черта свойственна и художникам. Маленький Амос заявляет: “Писатель или поэт из меня никогда не выйдет <…>. Я буду крестьянином, займусь сельским хозяйством. В кибуце. Или, возможно, стану когда-нибудь тем, кто травит собак”. Но, тем не менее, как мы знаем из дальнейшей биографии Амоса Оза, автора уже почти десятка романов и множества рассказов, таланта травить собак у него до сих пор не обнаружилось. Возможно, все еще впереди.